Вступительное слово
Делиться со всеми злобой, чтобы не портить себе здоровье - это, конечно, хорошо, но мы решили, что для сохранения природного равновесия нужно делиться и радостными моментами. И вам советуем. Тогда всем будет радостней.
Выпуск №7 " Про слова "
Хочу
рассказать пару случаев, произошедших
со мной вчера по дороге домой. Они никак
не связаны между собой, но тем не менее,
на мой взгляд, есть у них одна общая
характерная черта, о которой я упомяну в
конце.
Началось все в метро. Я, как обычно,
втиснулся в вагон, и, как обычно, занял
свое любимое стоячее место прямо возле
входа, облокотившись на поручень (знаете,
есть там такие горизонтальные поручни
чуть выше пояса, очень удобные, если к
ним привалиться – поясница отдыхает) и
подвинув плечо сидящего человека.
Причем не то чтоб я прям на него
навалился всей тяжестью – так, слегка
подвинул, вполне беззлобно, и тут же об
этом забыл, развернув перед собой вполне
благообразный (снаружи) журнал «ТВ-парк»
и погрузившись в изучение телепрограммы
на следующую неделю. Стою, читаю. И вдруг
чувствую – кто-то меня по плечу так
легонько хлопает. Поворачиваюсь – стоит
мужик лет пятидесяти, вполне
интеллигентного вида, в очках, картузе
таком старомодном, кожаном, с
каракулевой оторочкой, правда, слегка
поддатый... Это я, оказывается, именно его
плечо подвинул. И говорит мне: «Сядьте,
пожалуйста, сюда, а то вы мне своей задницей все плечо отдавили». Причем
слово задница в его речи непроизвольно
диссонирует с остальными словами, даже
интонационно – сразу видно, не привык
мужчина такими словами оперировать. Ну я
ему говорю, что мог бы просто мне об этом
сказать, чего сразу так нервничать, я бы задницу
убрал, затем снова погружаюсь в журнал и
считаю инцидент исчерпанным. Однако
дядька так, по-видимому, не считал.
Через минуту опять хлопки по плечу.
Поворачиваюсь и понимаю, что все это
время он себя накручивал и накрутил до
такой степени, что уже почти готов на
физическую расправу с невежливым
хулиганом (то бишь со мной). Кстати, тут
надо заметить, что на днях я подстригся
налысо. Ну то есть не совсем налысо – так,
щетина какая-то осталась - но тем не
менее вид довольно зловещий. И начинает
мне этот мужчина говорить, периодически
путая обращения ТЫ и ВЫ (интеллигентность
все-таки так сходу не пропьешь), что
лучше мне сесть на его место, а то он меня
сейчас сам посадит, потому что он,
дескать, тоже не
промах, тоже раньше десантником был! (Тут
я подумал, как же все-таки сильны в
народе стереотипы относительно бритого
черепа. Надо же, принять меня за
десантника! Меня, сроду не служившего,
мухи в жизни не обидевшего, пацифиста до
мозга костей! Ну да ладно.) Причем видно,
что мужик довольно заметно нервничает –
видимо, десантником он был очень
давно – но тем не менее настроен
решительно. Ну я внутренне подобрался на
всякий случай (мужик все-таки здоровый
такой, хотя, конечно, не соперник – на
моей стороне молодость, хорошая
спортивная форма и отсутствие алкоголя
в крови, а на его лишь пьяная горячность),
однако, всегда веря в силу убеждения,
решил сначала ему объяснить ситуацию
своими словами, а уж если не поможет –
тащить его на ближайшей остановке на
выход. И тут я разразился длинной
вдохновенной тирадой, в которой заметил,
что не вижу никаких причин для
обострения конфликта, ибо дело-то яйца
выеденного не стоит, ну подвинул я его,
так ведь во-первых не нарочно, а во-вторых
с такой гиперчувствительностью вообще в
общественном транспорте не место, тут,
знаете-ли, и не такое бывает, и не надо
создавать проблему там, где ее нет, но
если уж очень приспичило, то пожалуйста,
я готов конфликтовать, хотя и не люблю
это дело. Сказал я все это крайне вежливо,
хотя, наверное, и слегка раздраженно, но
все-же вполне интеллигентно, ему под
стать. Он почему-то замолчал ненадолго, а
потом вдруг начинает что-то лепетать так
растроганно: «Спасибо. Не ожидал... Не
ожидал что такие люди еще есть... Как это
замечательно... Спасибо!» Ах, причуды
затуманенного алкоголем мозга! Воистину
непредсказуемо поведение пьяного
человека. Я поинтересовался – за что,
дескать, спасибо-то? – вроде только что
морду мне бить собирался... Так он даже
ответить ничего не мог – судя по лицу,
его душили слезы то ли восторга, то ли
умиления, то ли осознания того, во что он
превратился. (Прошу заметить - я ни капли
не преувеличиваю, действительно слезы.
Подумалось – что ж за время нынче такое,
если даже старая гвардия,
доперестроечная интеллигенция, и то на
людей кидаться стала! Ну да это к слову.)
В общем, дальше мы ехали тихо, лишь когда
мне уже пора было выходить, он еще раз
тронул меня за плечо, поблагодарил и
поздравил с наступающим праздником 23
февраля. Я его в свою очередь
поблагодарил, поздравил ответно, в общем,
расстались почти друзьями. (Позже я
долго силился вспомнить, что же именно я
ему там наговорил, в каких фразах, но, к
сожалению, так и не удалось. А ведь можно
было бы использовать как универсальную
уговорку для агрессивных пассажиров, эх...)
Второй случай произошел уже на подходе к
дому. Перед этим я как раз зашел в
магазин купить мармелада – утром по
кухонному радио услышал в какой-то
передаче, что мармелад крайне полезен, в
отличие от шоколада и прочих сладостей.
Чем именно он полезен я, естественно,
быстро забыл, но мармелада устойчиво
захотелось. Итак, выхожу с мармеладом,
предвкушая столь полезный десерт после
сытного ужина, мечтами весь уже дома
перед телевизором, и вдруг вижу – стоят
два милиционера и один из них смотрит на
меня. Смотрит характерным милицейским
взглядом удава Каа, встретив который,
уже невозможно ни отвернуться, ни
сменить направление, не чувствуя себя
при этом виноватым – в голове устойчиво
поселяется мысль, что сопротивление
бесполезно, все окружены. Я моментально
это понимаю и обреченно иду к нему. Он
просит документы, я ему говорю, что
паспорт у меня сейчас на переоформлении,
но вот тут дали какую-то бумажку... Достаю
брезгливо эту бумажку и подаю ему. Он ее
тщательно изучает, что-то бормоча себе в
усы, затем так бодренько говорит: «Андрей
Евгеньевич, пройдемте!» Я интересуюсь,
куда и за что я должен пройти. В итоге
выясняется, что им нужны понятые (ударение
на Ы), проще говоря – свидетели. Я
начинаю говорить, что очень тороплюсь, в
ответ на что он уверяет, что дело займет
не больше 15 минут и тут даже говорить не
о чем – это мой ГРАЖДАНСКИЙ ДОЛГ! Я
интересуюсь - а можно ли как-то увильнуть
от исполнения гражданского долга? Он
смотрит на меня таким взглядом, как
будто я ему прямо сейчас в глаза сказал,
что все менты – козлы, разве что
подбородок от негодования не затрясся.
Тут я понимаю, что дело плохо, что надо
действовать решительно, иначе ближайшие
полчаса (минимум) я проведу в отделении.
И внезапно восклицаю с негодованием,
всплеснув руками: «Да сколько же можно
свой гражданский долг уже выполнять?!»
Он непонимающе интересуется - когда это
я его выполнить-то успел? И я пускаюсь в
пространный эмоциональный рассказ о том,
как меня всегда и везде приглашают быть
свидетелем, что то-ли у меня лицо
располагающее (тут я ему лицо
продемонстрировал), то ли еще что, но
если где-то кому-то нужен свидетель чего-то,
то я непременно оказываюсь рядом и
добросовестно исполняю свой
гражданский долг, мне вообще уже
ленточка «почетного свидетеля»
положена на самом деле, да я бы и сейчас с
удовольствием помог, но все дело в том,
что я действительно ОЧЕНЬ спешу... Где-то
на середине моей речи его лицо приняло
кислое выражение, он вернул мне бумажку-заменитель-паспорта
и в конце концов отпустил с богом под мои
горячие благодарности даже не выслушав
причину спешки. (Оно и к лучшему, ибо
причину спешки я придумать так и не
успел.)
И вот
на какие мысли меня эти случаи навели.
Разучились мы друг с другом
разговаривать, вот что! Чуть что – либо в
морду (если ситуация позволяет), либо
затаиваем обиду (если в морду сунуть не
удалось), что даже хуже. А ведь при помощи
простой беседы можно избежать многих
проблем, было бы желание. Но дело как раз
в том, что желания-то поговорить обычно и
нет. Я, к примеру, тоже чаще всего смурной
везде хожу, и эти случаи - редкое
исключение, просто день такой выдался.
Но тем больше было мое негодование,
вызванное как самим собой, так и
ситуацией в целом, которое я сейчас и
выложу.
Люди
разучились разговаривать. Я настаиваю
на этом неприятном тезисе. Более того,
разучившись разговаривать, они
разучились думать, ибо трудно
представить себе мысли, не
сформулированные словами. (Я говорю
именно про мысли, а не про образы,
которые также являются плодами
деятельности разума, но которые надо
отличать.) Мы зря недооцениваем силу
слов. Ведь мы живем в мире, который по
меньшей мере на 50% состоит именно из слов
(если отождествить «слово» с «сознанием»
и вспомнить извечный спор о первенстве
сознания и материи, наиболее
бесконфликтным вариантом разрешения
которого будет именно соотношение 50 на
50... хотя лично я бы отвел сознанию куда
больший процент, но это личное мнение, да
и к сегодняшней теме оно мало относится).
Со слов начинались все великие
катаклизмы в истории человечества, все
войны и революции. Но даже не в столь
глобальных масштабах слова способны
менять нашу жизнь – как в лучшую сторону,
так и в худшую, и нельзя этим
пренебрегать. Я уж не говорю об
удовольствии от красивой речи, если
вдруг доведется нынче такую услышать.
Надо
учиться разговаривать. Я призываю вовсе
не к пустословию, а к умению красиво и
адекватно выражать свои мысли. И всерьез
полагаю, что если бы искусство беседы
сейчас не было похоронено столь глубоко,
что вспоминают о нем лишь ископаемые
старички и старушки, то жизнь у нас была
бы совсем другой – от быдла в
подворотнях и до президента. Ура,
товарищи! (закричал, проникнувшись
революционным духом)
И за
сим хочу раскланяться с надеждой на то,
что хоть какая-то доля истины (при
несомненном моем идеализме) в моем
заключении все-же есть.
Tipok
